Никто не будет знать, как санитары морга 
Глумливо щупали бездыханную плоть
В угаре медленно насиловали тело,
Чтобы скальпелем потом живот вспороть.

Кишки наружу вынимая, 
Они смотрели в безразличное лицо
Их это очень сильно возбуждало,
Ты для них кончена, ничто.

Лежишь на кафеле в исподнем,
Бинтами связанная по рукам
Зашитая, течешь по швам холодным,
По голым, фиолетовым бокам.

Вот сторож старый тихо подкрадется,
Чтобы в лицо потыкать костылем,
Ногой пихнет, ехидно улыбнется
И из бутылки тихо отхлебнет.

А где-то далеко могилу роют
И украшают лентами венки.
Друзья, работа, отдых, море,
Погасло все и умерло внутри.

Небытие как страшный выключатель,
«Щелк» и картинки больше нет,
Не знала, кто и что ты в этой жизни,
Исчез вопрос, не нужен и ответ.

Не будешь больше танцевать на днях рождения,
Умиленно тортик вкусный есть
С подругами, друзьями целоваться
И улыбаясь, слушать чью-то лесть.

Не будешь больше жопой и ногами
Ширинки всех в округе напрягать,
И томным взглядом и словами
К тебе любовью всех парней пылать.

Не пукнешь больше и не сморщишь носик,
Не будешь пальцем в сраке ковырять,
И, перед зеркалом раздевшись,
Свой твердый бугорок ласкать.

И не почувствуешь, как сладко
В тебе скользит горячий член.
Еще вчера ты женщина-загадка,
Сегодня смрадный мерзкий тлен.

В земле сырой ты будешь разлагаться,
В гробу забитом тихо гнить,
И черви будут ненасытно
Тебя съедать, в тебе плодить.

И в животе, когда-то жизнь дарившем,
Теперь опарыши дарят друг другу пир,
И тысячи личинок бледных
Полезут из твоих гниющих дыр.

Вся красота твоя растает
В навозной жиже копошащихся клубков
И в последний раз ты улыбнешься
Во весь оскал изгаженных зубов.